Статьи:

Сын Заповедей - Галина Подольская
Еврейский мир Виктора Бриндатча - Петр Люкимсон

Фрагмент статьи “Художник В.Бриндатч - коллекция АлефБет” искусствовед Г.Островский.

---

Сын Заповедей

В верх

Галина Подольская

---

В «Песни моря», спетой евреям на Обетованном берегу сказано: «И дыханьем гнева твоего взгромоздились воды, и встали они, как стена жидкости, и застыли бездны в сердце моря!» Что это? Гипербола? Поэтическое преувеличение? Нет! Так Вс-й вмешивается в нашу жизнь, творя чудесное. Всю ночь сильный восточный ветер передвигал воду. Вот и образовалась в море сухая часть, а вода разбилась надвое. Таково Чудо – событие, происходящее именно тогда, когда это нужно. Ощущение этого Чуда и запечатлел Виктор Бриндач на полотне «Выход из Египта». Словно в голливудском спецэффекте, в одночасье вспенилась бескрайняя стихия и застыла гигантскими, противоестественными, водяными стенами, меж которыми Моисей вывел свое многочисленную семью из Египта. Художник представил выходящих не мучениками, изможденными от бремени пути, а людьми с просветленными лицами, воодушевленными ниспосланным Чудом, в белых праздничных облачениях под стать белопенным гребням расступившихся волн.

24 сентября в Иерусалиме, в Музее «Тальпиот» Объединения профессиональных художников Израиля (ул.Дов Грюнер, 17), при поддержке Совета «Пайс» по культуре и искусству, состоялось открытие выставки работ художника из Тель-Авива В.Бриндача «Дорога к Храму». Еврейское вчера и сегодня - в живописи маслом и скульптуре (1995 - – 2007 гг.)

Экспозиция посвящена разным аспектам иудаики – в полном понимании этого многогранного значения – от общественного понимания проблемы этногенеза, иудаизма и его истоков, традиций, быта евреев до национальной самоидентификации. Все графически отточено, живописно, стилистически романтизировано, нередко ориентировано на школу старых мастеров, порою овеяно фантазийным сюром с неожиданным вторжением современных политических фигур, портреты которых словно сами собою вплетаются в иносказательные аллегории или символико-иллюстративные размышления художника. При этом в каждом отдельном случае интересно читать или угадывать пути эстетических решений, найденных художником, словно сквозь врата стилистических воспоминаний развития изобразительного искусства.

Об изысках каллиграфии еврейского алфавита напоминает работа «Лайла», посвященная букве «ламед». По Каббале «ламед» обозначает 3 – принцип духовного авторитета и баланса всех вещей в манифестированном мире. «Ламед» соответствует аллегории власти. Вот почему у точки основания буквы – спящая львица, а на каллиграфической параллели, фантазийно разделяющей земной и космический миры, прилег мудрец, размышляющий над тайнами Вселенной.

В «Поучениях отцов» сказано: «В пять лет начинают учить Писание, в десять – Мишну, тринадцать лет – это возраст соблюдения заповедей» (5:21). Человек может быть физически взрослым, а эмоционально – нет, и наоборот. Еврейская традиция определяет зрелость как способность нести ответственность за свои поступки. Не случайно само понятие «бар-мицва» дословно толкуется как «сын Заповедей». В фигуративной композиции В.Бриндача «Бар-мицва» запечатлен этот час Завета для будущего мужа. «Сын Заповедей» читает в синагоге недельную главу Шаббата. По всему видно, что мальчик волнуется. Наверняка в течение многих недель он вызубривал текст, который лишь теперь стал для него эманацией духа. Таково художественное благословение на Тору.

Религиозный и национальный аспекты традиций нашли свое отражение и на полотне В.Бриндача «Афикоман». Но участники пасхального ритуала не возлежат на подушках в креслах, как праздные люди, а внемлют словам Агады из уст старейшего, сидя за столом с церемониальной трапезой. «Седер» есть «седер»: маца, марор, четыре бокала вина, чаша Элиягу, афикоман…

Стилистически противоположна одна из последних работ В.Бриндача - «Ташлиах над Тель-Авивом» (2007). Когда всплывает ночью облако белой шалью, авгур предсказывает победу, погоду, болезнь, стихийное бедствие… В танахической традиции – светлое небо обозначает присутствие Б-га. Облака, как воздух для страждущего. Парение белых облаков ассоциируется с духовным совершенством. Они неожиданно выступают в сюрреалистическом единстве с другими элементами пространства, рождая ощущение того, что ты находишься в измерении знакомого мира, но подлинного только на небесах – над облаками, по которым и ступают евреи на полотне В.Бриндача. Только молитва об этой белой мечте читается на земле, над которой сгрудились кровавые тучи…

И здесь же, в рамках одной экспозиции, на полотнах «Амалеки» и «Леваки» представлены ипостаси проблемы современного сюра бытия. Многофигурные композиции обнажают политические и эмоциональные ситуации, трагедию мировоззренческой беспомощности, переходящей в неприятие евреев евреями!

Страницам истории европейского еврейства посвящены работы «Воспоминание», «Молящиеся женщины», «Композиция в синагоге».

Нельзя не обратить внимание на работу «Еврейская музыкальная семья», выполненную в манере, перекликающейся с европейской традицией семейных портретов старых мастеров.

С 1964 года В.Бриндач неоднократно посещает Чехию, работает в Пльзене, Кладно, Праге, где выполнил ряд скульптур и живописных работ, посвященных профессору медицинскому факультету Пражского университета – доктору Я.Слипка, композицию врача «Доктор Власта ди Лоттове-Калалова».Выполняет несколько композицей посвященных писателю Я.Гашеку и его литературному герою Швейку - в 1980-е годы об этом писали в чешской прессе.

Одна из самых удивительных картин В.Бриндача - «Пльзенская синагога» в Чехии – краснокирпичная и больше, чем московская. Но она дана на заднем плане – среди запорошенных снегом деревьев. Работа решена как жанровая картинка, поданная художником в таком оптическом разрешении светового спектра, что кажется бело-сияющей, но не от солнца, а снега как открытости перед небесами, символизирующего открытость человека, вышедшего из святилища.

На переднем плане перед синагогой – обширная площадь, заваленная снежными сугробами. Свет и радость, радость и свет искрятся в глазах играющих в снежки ребятишек. Пушистые снежинки дрожат на меховой шапке религиозного еврея…

На этом аналитико-психологическом приеме, передающем состояние человека, вышедшего из храма, и построена изобразительность созданных В.Бриндачем образов. В них читается этическое отношение художника к завещанным человечеству вечным ценностям, как дороги к Храму и очищению при выходе из него, когда мир и за стенами Храма сияет еще ярче от света в душе.

В отличие от эмоционально отстраненных, прописанных до мелочей, идеалистически ритуальных работ «Пльзенская синагога» - картина очень живая, нестатичная, неискусственная, подкупает человечностью, душевным теплом и каким-то особым ощущением славянства, которое столь неистребимо живет в каждом, мыслящем по-русски человеке как подсознание о снежной зиме.

Виктор Бриндач – художник широкого профессионального диапазона. Его монументальные мозаики напоминают о своем мастере в Одессе и Хабаровске, монументальная композиция «Победитель» (2.5 м) - в Нижнем Новгороде, витражи – в Тайшете. Радуют глаз работы «Воскресенский пастушок» (кованая медь, 2 м, Московская область), «Олени»(кованая медь) в Иркутске, скульптурные композиции «Обнаженная с дельфинами» (Одесса, Санжейка), «Олени» - в Иркутске (листовая медь), композиция, посвященная лошадаям («Подарок»,2 м) – в Тамбовской области.

С мая 1993 года В.Бриндач в Израиле, проживает в Тель-Авиве. Он – член Объединения профессиональных художников Израиля, Ассоциации тель-авивских художников. В 1994 году 11 работ В.Бриндача были переданы Джойнтом в Музей современного еврейского искусства в Москве. Этому посвящена развернутая статья А.Рапопорта на страницах журнала «Искусство» (1994, номер 1, с. 62-63).

Среди персональных выставок в Иерусалиме и Тель-Авиве наиболее значительная походила в «Музее Танаха» (Тель-Авив). Он - участник международных выставок (в частности, в Аргентине - где жюри MIAD Venado Tuerto - определила -как выдающегося худoжника Израиля). Круг затрагиваемых художником проблем не похож на творчество, по которому В.Бриндач был известен в СССР, выставляясь в Центральном доме художника в Москве, в Манеже, на Кузнецком мосту.

Экспозиция «Дорога к Храму» в Музее «Тальпиот» Объединения профессиональных художников Израиля – это новый мир в изобразительном искусстве Виктора Бриндача, выходца из Харькова, ХТЗ , ученик народного художника РСФСР П.Т.Гусева и Народного художника СССР, Члена Российской Академии И.М.Рукавишникова. На пути к новому Храму было многое пережито и художественно переосмыслено. Но это путь «сына Заповедей».

---

---

Еврейский мир Виктора Бриндатча

В верх

Петр Люкимсон

---

24 сентября в иерусалимском музее "Тальпиот" открылась персональная выставка Виктора Бриндатча –"самого еврейского художника Израиля", как его в шутку называют коллеги-живописцы.

Еврейская тема действительно является основной в творчестве Виктора Бриндатча, и "заболел" он ею еще задолго до своего приезда в Израиль. Причем "заболел" в начале 80-х, в тот самый период, когда к нему, наконец, пришла долгожданная известность, его персональные выставки стали с успехом проходить в Москве и в Ленинграде, а ведущих журналах России по искусствоведению стали то и дело появляться комплиментарные статьи, посвященные его творчеству – как живописца, так и скульптора. По словам самого Бриндатча, все началось с того, что он, немало путешествуя с этюдником по России, стал то и дело и подмечать в ее городах и весях следы и отголоски еврейского бытия и еврейской культуры, которые тщательно замалчивались или даже вполне намеренно уничтожались, и все это не могло не вызвать у него внутреннего протеста. А этот протест, в свою очередь, рано или поздно должен был выплеснуться на полотна.

Ну, а затем была алия, свое ощущение которой Бриндатч передал в картине, так им и названной - "Репатриация". В ней на фоне тель-авивских небоскребов стоит огромная, вровень с ними лукавая еврейская Маргарита с метлой, предназначенной то ли для подметания квартир и улиц, а то ли для куда более чудесных вещей. А в небе, над головами не желающих ничего замечать тель-авивцев летят и летят, держа в руках чемоданы, "русские" евреи – вечные перелетные птицы, вернувшиеся, наконец, на родину. Еще одной картиной того периода стали "Впечатления на углу улиц Нахалат-Биньямина и Рамбам", где то же удивительно праздничное смешение красок и в тесные рамки холста художнику, кажется, удалось вместить не только этот хорошо знакомый каждому жителю Тель-Авива перекресток, но и весь Израиль – уличных музыкантов, торговцев, религиозного солдата, спешащего куда-то со своей девушкой, "русских"… А в центре этой композиции находится старый раввин, неспешно, не обращая внимания на окружающую суету, о чем-то беседующий с внуком. И вновь невольно возникает литературная реминесценция с финальной сценой бабелевского "Заката", в которой, презрев скрывающее семейную трагедию криков фальшивое благополучие, Арье-Лейб продолжает с мальчиком урок Торы: "На ложе моем искала и не нашла... Что искала, спрашивает нас Раши? И Раши учит нас: Израиль ищет Тору…"

Конец 90-х-начало 2000-х годов был отмечен для Виктора Бриндатча необычайным всплеском творческой активности. В эти годы он пишет целую серию полотен, запечатлевающих неотъемлемые, существующие как бы вне времени и пространства, черты еврейского бытия ("Урок Торы", "Седер", "Встреча субботы" и т.д.), создает цикл картин "История европейского еврейства", где сквозь предельно реалистичные картины жизни сгоревшего в пламени Катастрофы еврейского местечка проступает высокая символика ТАНАХа и поистине Вселенская печаль. Одновременно Бриндатч доказывает, что он остается тонким психологическим портретистом, создавая целый ряд интересных работ в этом жанре. При этом на "Автопотрете" Бриндатч неожиданно для всех его близких и для себя самого предстает в виде старого, мудрого раввина в субботнем халате и в меховой шапке-штраймл…

На приход к власти Ариэля Шарона Бриндатч, никогда не скрывавший своих правых политических взглядов, неожиданно ответил картиной "Разрушение Ямита Шароном". Нет, самого Ариэля Шарона на картине нет, но есть сцепившиеся в схватке с поселенцами полицейские, избиваемый ими еврейский интеллигент в очках, юноша, судорожно сжимающий израильский флаг, засевшие на крышах студенты. И над всем – летящая в воздухе клетка с жителями Ямита, который именно таким образом в свое время эвакуировали из этого цветущего города в Синайской пустыне. Многие тогда недоумевали, почему Бриндатч с таким недоверием отнесся к победе Шарона, почему он вдруг решил припомнить ему разрушение Ямита. И лишь в 2005 году стало ясно, что эта картина оказалась поистине пророческой.

В этот же период Бриндатч создает свой цикл "Еврейские буквы", который в равной степени хорош и для создания новой ивритской азбуки, и для того, чтобы помочь взрослым дядям и тетям проникнуть в самый сокровенный, мистический смысл еврейского алфавита. Автор этих строк хорошо помнит, как бродил вместе с младшим сыном по залу тель-авивского "Бейт-Танаха", где впервые были выставлены картины и скульптуры из этого цикла. Вместе мы пытались проникнуть в замысле художника и угадать, почему, к примеру, буква "йуд" ассоциируется у художника с видом Стены Плача?

"Потому, что с буквы "йуд" начинается слово "Иерушалаим"!" – предположил сын. Я тогда выдвинул идею, что художник намекает на слово "йехид" – "единственный", напоминая о главной идее иудаизма. А с этими двумя словами как-то сами собой оказалось связано слово "иегудим" – евреи. Буква "шин" с сидящими на каждом ее зубце тремя еврейскими мудрецами, оказывается, призвана была напоминать не только слово "шалош" – "три", но известное выражение "Пиркей авот" о том, что "на трех столпах стоит этот мир – Торе, работе и милосердии…"

Признаюсь, именно тогда мне и захотелось поближе познакомиться и с самим Виктором Бриндатчем, и с его творчеством. И когда это знакомство состоялось, я, признаюсь, был поражен и разнообразием жанров и стилей, в которых он работает, и его творческой активностью. А в остальном у Бриндатча, к сожалению, было все так же, как и у многих других талантливых художников-репатриантов: полунищенское существование, вечные дрязги с владельцами израильских и американских галерей, которые норовят продать картину подороже, но при этом самому художнику выплатить жалкие гроши, а то и вообще сделать вид, что ему ничего не полагается, не говоря уже о производстве бесчисленных копий с понравившейся картины без всякого учета авторских прав того, кем она написана…

Мне трудно определить, в каком именно ключе работает Виктор Бриндатч. У него есть немало картин, написанных в строгой реалистической манере, но немало и тех, в которых он отдает дань современным художественным течениям, работая на стыке сразу нескольких из них. А вот картины "Ицхак и Ривка", "Лестница Яакова" и другие произведения на библейские темы напоминают захватывающие, яркие иллюстрации к какому-то древнему манускрипту.

Сам художник в беседе со мной откровенно признался, что не приемлет абстрактное искусство и придерживается старомодных взглядов, согласно которому живопись должна воспитывать, пробуждать в людях интерес к тайнам человеческой души, напоминать им об их корнях и национальной истории.

- Вы только посмотрите, что за картины и репродукции висят в наших школах и детских садах! В лучшем случае, это плакаты с изображением героев американских мультфильмов. А в концертных залах и домах культуры стены нередко увешаны какими-то абстрактными фигурами, ничего не говорящими ни уму, ни сердцу! – сетовал во время нашего недавнего разговора Бриндатч. – А если бы дети постоянно соприкасались с настоящим искусством, если бы они видели на стенах мастерских написанные картины, напоминающие им о великой истории нашего народа, о созданных им величайших культурных ценностях, то, может быть, и подрастающее поколение израильтян было бы совершенно иным!

Признаюсь, у меня не было ответа на этот вопрос. Но те, кто придет на выставку работ Виктора Бриндатча в музей "Тальпиот" на иерусалимской улице Дов Грюнер, смогут сами попробовать найти ответ на него.

Фрагмент статьи: “Художник В.Бриндатч - коллекция АлефБет” доктора искусствоведения Г.Островского

 статья доктора искусствоведения Г.Островского

“. ... Погружение в стихию Еврейской жизни и Истории имело следствием обостренный интерес к основе основ любой развитой культуры , к национальной письменности , еврейской каллиграфии , которой начертана главная Книга Книг .

Цвет и пластика еврейской каллиграфии – явление в известном смысле знаковое , исключительное , единственное в своем роде . Первостепенное значение для художника имеет то , что еврейская каллиграфия в целом , еврейская буква , каждая сама по себе и все они в самых разных сочетаниях – явление в высшей степени художественное .» Во всех своих разновидностях ,- писал в 1913 году теоретик искусства Б . Аронсон ,- еврейская буква сохраняет свое основное свойство . Как , и во всяком шрифте, абстрактный, графический характер ее бросается в глаза.Еврейская буква сама по себе уже элемент графический , из которого можно развить орнаментальный ковер.» Постепенно сложился оригинальный замысел двух циклов – живописного и скульптурного, воплощенных в двадцати двух картинах и в таком же количестве скульптурных произведений. Вот уже где художник никак не сдерживает размах фантазии,щедрую избытачность сюжетов, цветовых и пластических решений.Художник не привязывает жестко тот или иной сюжет к начертанию и смыслу букв.Подчеркивает их с образными метафорами, прямыми или опосредованными ассоциациями.Живописный цикл от Алеф до Тав – произведение крупное значительное.Не меньше достоинства присуще и скульптурной серии. Отмеченный разумным и оправданным самоограничением, надо полагать, что современем критики и историки искусства еще будут изучать эти серии, прослеживая корни ее стилистики. Следы влияний ведут и к старым голландским мастерам 17 века, и к творчеству И.Пэна, и рафинированному символизму минувшего века. И при этом убежденная приверженность к искусству ясному и доступному людям, отвечающему их духовным и эстетическим потребностям.”

Prof. Grigori Ostrovsky

Doktor of Hictory of Fine Art