Галина Подольская

Буквы Еврейского алфавита

Если мир выцвел и сносился до дыр, то искусство дает нам надежду поступить так, как делали еврейские портные – перелицевать то самое пальто, чтобы стало, как новое.
В каком-то смысле выставка «Буквы еврейского алфавита» Виктора Бриндача, готовящаяся к открытию в Музее Танаха в Тель-Авиве, - вариант нового пальто по сравнению с предыдущими исканиями художника в этой области.

Все культуры мира опираются на символическое значение букв.
Для Виктора Бриндача – художественное осмысление еврейского алфавита – одна из заветных тем иудаики. Достаточно напомнить в 1990-е годы художник создал цикл «Букв еврейского алфавита», включающий 22 картины.
Традиция говорит о том, что алфавит поведан евреям ангелами как язык небесного и мистического символизма. Сам Всевышний открыл Адаму в Раю искусство письма и составления слов цифровых соответствий из 22 букв. Каббала приписывает каждой из них мистическую и магическую силу, символику достижения телепатических сил, связь с планетарным миром. Однако, как в картах Таро, понимание законов их космического бытия в данном случае имеет смысл лишь как прообраз земных реалий.

Сложившаяся традиция еврейского алфавита делит их на три основные группы. Первая – «матери» - Алеф, Мэм, Шин, которыми представлены три космогонические стихии – Воздух, Вода и Огонь.
Вторую группу образуют семь двойных букв: Бет, Гимел, Далет, Каф, Пе, Реш, Тав. Все они связаны с метафизическими и астральными толкованиями, соответствуют определенным планетам, географическим направлениям света (север, юг, восток, запад) и астрономическим измерениям (верх, низ, центр).
Третью группу составляют 12 простых букв, соответствующих знакам Зодиака.
Именно так был выполнен первый вариант «Букв еврейского алфавита», созданный в 1990-е годы.
Однако некоторое время спустя В.Бриндач вновь обращается к изыскам еврейской каллиграфии. В этой связи наиболее примечательно его полотно «Лайла», посвященное букве «ламед»- аллегории власти. По Каббале «ламед» обозначает 3 – принцип духовного авторитета и равновесия вещей в манифестированном мире, у основания которого расположилась спящая львица. Но «ламед» - это и мудрость, которую обретает лишь тот, кто всегда учится («лильмод»). Вот почему на одном из изгибов буквы прилег мудрец, постигающий священные руны мироздания, расположившись на каллиграфической параллели, разделяющей земной и космический миры.

Иначе задумана представленная на выставке новая серия работ. Буквенный символизм В.Бриндача подобен живописному мидрашу, созданному художником из несчетного количества смыслов-аллюзий, вдохновленных образно-эстетическим пространством иудаики, когда каждый из смыслов интересен внутри конкретной буквы и не отменяет реальности. В данном случае для художника не важны не астральные и каббалистические смыслы символики древнего алфавита. Важно запоминание буквы в азбуке, ее аналитико-ассоциативное восприятие.

Ассоциативно-фонетические ключи к буквам

«Буквы еврейского алфавита», экспонируемые на выставке, - по сути азбука, когда буква узнается по каллиграфическому изображению и запоминается по фонетическому звучанию. Этому помогает найденный художником номинальный, предмет, превращающийся в художественный образ средствами фигуративной живописи. Например, образы-аналоги некоторых букв связаны с животным миром земли, неба и воды, но, и связанные со стихиями, они не перегружены символикой Таро, а даны как ассоциативные ключи к буквам. Алеф – арье (лев), он ступает по верхнему краю Алеф, как в величественной мистерия огня, солнца и мощи, открываемой алфавитом каждому, пытающемуся постичь его.

Далет – дагим (рыбы). Стихия воды, над которой витает дух Божий. В Книге Иова сказано: «Объяли меня воды для души моей, морскою травою была увита голова моя», водные глубины символ всего неизведанного и непонятного. В водном мидраше моря В.Бриндача дельфины отталкиваются хвостами, как на трамплине, от верхней перекладины Далет. Они устремляются к таинственному трилистнику глубинных рыб, как к загадочной преграде, пересечь которую - значит пройти сквозь мир иллюзий.

Нун – нешер (орел): орел под лучами солнца, подобными огню рождающему, метафоре рождения Яхве. Вот почему орел обретает дополнительную мощь и силу, становясь двуглавым, символизируя священный источник чести и власти.
Пе – пара (корова). Божественная кормилица, она питает своим молоком все живое. И мир вокруг расцветает цветами. Самех – сус (лошадь). Мальчик мечтает о живой лошади. Он видит ее везде: в крылатом коне облака, в порыве ветра, несущегося табуном. Он
без умолку рассказывает об этом мальчишкам, не склонным верить в чудо. Но однажды небесный конь становится земным. И маленький мечтатель торжественно седлает свою мечту. Композиционно В.Бриндач помещает мальчика на коне внутрь буквы Самех, подчеркивая эмоциональное состояние ребенка – ощущение счастья и радости – симха! А рядом уже творится еще одна светлая агада – о светлых оленях и оленятах: Цади – цви (олень).

Традиции, дополняющие эстетику каллиграфии

Другая часть картин-букв, представленных в экспозиции, созданы в русле романтизированной иудаики. Это жанровые картинки, построенные на эстетизированном осмыслении истоков, истории, традиций евреев, утверждении национальной и религиозной самоидентификации. К примеру, Бэт – бар – мицва. В «Поучениях отцов» сказано: «В пять лет начинают учить Писание, в десять – Мишну, тринадцать лет – это возраст соблюдения заповедей» (5:21). Человек может быть физически взрослым, а эмоционально – нет, и наоборот. Еврейская традиция определяет зрелость как способность нести ответственность за свои поступки. Не случайно само понятие «бар-мицва» дословно толкуется как «сын Заповедей». В фигуративной композиции В.Бриндача «Бар-мицва» запечатлен этот час Завета для будущего мужа. Мальчик читает в синагоге недельную главу Шаббата. Волнуется. Наверняка в течение многих недель вызубривал текст, который лишь теперь стал для него эманацией духа. Таково художественное благословение на Тору.

Гимел – галут (и расступились волны – гальгалим). В «Песни моря», спетой евреям на Обетованном берегу сказано: «И дыханьем гнева твоего взгромоздились воды, и встали они, как стена жидкости, и застыли бездны в сердце моря!»
Что это? Гипербола? Поэтическое преувеличение? Нет! Так Всевышний вмешивается в нашу жизнь, творя чудесное. Всю ночь сильный восточный ветер передвигал воду. Вот и образовалась в море сухая часть, а вода разбилась надвое. Таково Чудо, сопровождающее выход евреев из Египта. Художник запечатлел выходящих не мучениками, изможденными от бремени пути, а людьми с просветленными лицами, воодушевленными велением Небес. В белых праздничных облачениях они торжественно ступают под стать белопенным гребням расступившихся волн, со своей книгой книг – Танахом (Тав – Танах). И звучит тихой молитвой на исходе субботы Хей – хавдала (молитва). И Раби (Рейш) помогает обрести себя оступившемуся. И человек ищет мира в себе и вокруг, как благословения небес (Шин – шалом, шамаим). А вот праздничная суета – приготовления к помолвке -
Каф – клулот (помолвка). А старики продолжают спорить: Вав – вакханут (страсть к спорам и дискуссиям). Но, какими бы ни были эти споры, все правоверные иудеи внемлют слову Божию, собираясь за столом семейной трапезы (Мем – маамин - верующий и верящий).

Хочу напомнить о том, что жанровый фигуратив – область, в которой Виктор Бриндач успешно работает многие годы. Некоторые разработанные им композиции и образы стали его авторскими римейками, по которым художник узнаваем зрителем. «Еврейский алфавит» пронизан этими римейками, органично вплетающимися в пластику каллиграфии букв. В первую очередь, это касается образа старого еврея с внуком. Возможно, в какой-то период творчества это было даже автобиографичным. Но, переходя из работы в работу, эти двое, бредущие по миру стали в изобразительном искусстве В.Бриндача символом амбивалентного единения душ, персонификацией мудрости и наивной простоты, прошлого и будущего, наконец, преображения старости невинностью дитя, дающего силы и побуждающего волю к жизни. И, хотя реальный внук давно вырос, в живописи деда он всегда герой-ребенок, ведущий своего деда по облакам.

Цикл В.Бриндача «Еврейский алфавит» выдержан в эмоционально светлом
колорите. Бело-голубые талиты (Тет – талит). Они плывут облаками в небе. Стелются холмами на земле. Волнами-талесами вздымаются на море.

И народ Израиля (Аин – ам) в талитах – и есть тот святой народ, чьей молитвой жив Иерушалаим (Йюд – Иерусалим). Так талит в цикле В.Бриндача становится той эстетико-живописной деталью, ассоциирующейся с духовным совершенством иудаизма, создавая впечатление присутствия Бога, даровавшего евреям священные буквы.

При этом композиционно каждое полотно построено таким образом, что сама каллиграфия, графическое изображение буквы, в свою очередь, диктует эстетико-художественные смыслы. Это очень важно для понимания того, что найденные художником образы помогают закрепить человеку то, что согласно еврейской традиции даровано свыше.
Путь исканий Виктора Бриндача к новому циклу букв Еврейского алфавита – неоднозначный, интересный, художественно вместивший мир традиционной иудаики и принципы, лежащие в основе восприятия современного букваря – с учетом фонетического и графического изображения. Такова застывшая на холсте
речь художника – удивительный мидраш живописца, в котором дед с внуком плавно входят в Ханукку...

Подольская Галина Геннадьевна – писатель, поэт, историк литературы и искусства, доктор филологии, автор двух десятков книг и монографий, составитель хрестоматии по зарубежной литературе в двух томах. В настоящее время проживает и работает в Иерусалиме.